***
Поскольку проект совместной публикации Паули и Гейзенберга был заранее разослан заинтересованным физикам, предполагалось, что по крайней мере одно из выступлений в Америке будет целиком посвящено новой работе знаменитых ученых. Как рассказывал об этом физик-теоретик Абрахам Пайс, для обсуждения конкретно данной темы поначалу был запланирован «секретный» семинар, на котором присутствовал бы лишь узкий круг приглашенных лиц.

Имел ли место такой закрытый семинар, и если да, то кто именно на него приглашался, история ныне умалчивает. Но зато вполне достоверно известно о другом мероприятии – посвященной этой же теме открытой лекции Паули в большой и переполненной аудитории лаборатории Пьюпина в Колумбийском университете, г. Нью-Йорк, где присутствовал и А. Пайс, много лет спустя упомянувший ту лекцию в своей книге «Гении науки». Основное ощущение слушателей, хорошо и давно знавших Паули, от этого выступления было таким, словно интересного лектора им внезапно подменили, а вместо него выступал некто совершенно другой. Это был человек, говоривший как-то очень неуверенно, тускло и – самое главное – без малейших намеков на те грандиозные идеи о раздвоении и уменьшении симметрии, что совсем недавно наполняли его небывалым энтузиазмом (о чем Пайс и остальная аудитория, впрочем, знать в ту пору никак не могли).

# Представленная подобным образом, новая работа совершенно не произвела на слушателей впечатления чего-то знаменательного и революционного.

Из-за океана письма к Гейзенбергу тем временем стали приходить все реже, а потом и вообще завершились довольно резким посланием, в котором Паули безо всякого объяснения причин сообщал другу о своем решении полностью отойти от общей работы и от публикации совместной статьи.[2] Примерно одновременно с этим посланием Паули отправил письмо в СССР Льву Ландау, разослав копии всем другим коллегам-физикам, получавшим проект их совместной статьи с Гейзенбергом, где сообщал о своем тепереш 5 нем несогласии с ее содержанием. Поскольку и в этом письме не было никаких подробностей о причинах, столь круто изменивших взгляды Паули, для Гейзенберга вся ситуация выглядела крайне загадочной и непонятной.

Какие-либо контакты между друзьями на несколько месяцев прервались, а Паули по возвращении из Америки выглядел чрезвычайно угнетенным и подавленным, как человек, который вдруг утратил что-то для него очень 6 важное и дорогое. Идею же Гейзенберга о скором выведении «универсальной мировой формулы» в кругу коллег и знакомых он стал комментировать лишь с нескрываемым скепсисом и сарказмом.

Пути старых друзей вновь пересеклись летом 1958 года в Женеве, где в первых числах июля проходила международная конференция физиков, а Гейзенберг делал сообщение о текущем состоянии исследований по единому уравнению поля. Паули напал на этот доклад почти враждебно, раскритиковал его чуть ли не по всем позициям, но при этом – несмотря на попытки Гейзенберга – упорно не пожелал идти на откровенный разговор об их проблеме.

## Еще через несколько недель судьба все же подарила ученым возможность пообщаться наконец по-человечески, когда Гейзенберг и Паули оказались среди приглашенных гостей летней школы в Варенне, одном из красивейших мест Италии на озере Комо. Здесь Вольфганг встретился с Вернером куда дружелюбнее и вел себя «почти как раньше», по словам Гейзенберга, однако в каких-то едва уловимых чертах то и дело проскальзывал совсем другой, непохожий на прежнего Паули человек.

Друзья часто гуляли вдвоем по берегу озера, так что возможностей для откровенных бесед в этот раз было более чем достаточно. И однажды главный такой разговор действительно состоялся, однако темой его стали отнюдь не идеи, вдохновлявшие Паули к их совместной работе и общим надеждам на большой прорыв в науке.

Вместо этого Вольфганг сокрушенно и как-то туманно признался, что у него теперь все совершенно иначе, чем прежде, что ему не хватает сил и что он больше не чувствует в себе способностей к решению действительно новых a проблем. Возможно, добавил Паули, самому Гейзенбергу или его молодым сотрудникам удастся сделать что-то существенное на этом направлении, но уже совершенно точно без него.

В подобном контексте разговора возвращение к загадочной теме «раздвоения и уменьшения симметрии» или, тем более, попытки получить разъяснение этой идеи были как-то совершенно неуместны. У жены Гейзенберга, Элизабет, b приезжавшей вместе с мужем в Варенну, откровенно угнетенный вид Паули вызвал большое беспокойство и подозрения о том, что он серьезно болен

***

Джон Уилер, впечатленный красотой этой концепции, в 1956 году специально ездил в Копенгаген к Нильсу Бору, чтобы привлечь интерес своего учителя и всей его школы к интересным идеям Эверетта. Однако Бор, которому пошел уже восьмой десяток, был совершенно не расположен c к восприятию новых революционных идей, а физики из его копенгагенского окружения дружно отвергли многомировую модель – как мистику и новую теологию.

Ни столь обескураживающий результат, ни полное, по сути, игнорирование публикации этой работы научным сообществом в 1957 году, упорного Уилера разубедить не сумели, так что в начале1959 года он настоял и договорился о личной поездке уже защитившегося доктора Эверетта в Копенгаген. Крайне задетый полным безразличием физиков к его d открытию, Хью Эверетт все же согласился и поехал на аудиенцию к Бору – однако результат этой встречи оказался для него крайне неприятным и тягостным, поскольку мэтр просто не пожелал обсуждать концепцию многомирия.

***
«отец» теории информации Клод Элвуд Шеннон (1916 2001), фактически в одиночку открывший собственно предмет теории и заложивший весь ее математический фундамент, по неизвестным до сих пор причинам был потерян для большой науки в тот же самый переломный период с 1956 по 1958 годы.

Шеннона не постигла скоропостижная смерть, подобно Паули, Россби и Свердрупу, и он отнюдь не был обделен, подобно Эверетту, вниманием коллег и публики, в те годы находясь в зените своей славы и работая ведущим сотрудником Bell Labs – одного из флагманов научно-технических 5 исследований в индустрии США. Но несмотря на это, в 1956 г. Шеннон решает уйти с переднего фронта науки и заняться преподавательской работой

***
фактически синхронное выпадение или выведение из большой науки целой плеяды блестящих ученых – Паули, Россби, Свердрупа, Шеннона и явно не реализовавшего себя в физике Эверетта – неким весьма существенным образом могло  повлиять на общий ход развития науки. Или, используя метафору Уилера, эти события направили «поезд науки» по какому-то совсем иному пути, принципиально отличавшемуся от наиболее вероятного – при условии участия в движении упомянутых лиц.

По этой причине определенно имеет смысл повнимательнее разобраться с тем, что же именно человечество тут потеряло. Или, формулируя иначе, попытаться установить, каковы могут быть внутренние связи между всеми этими вещами: «раздвоением и уменьшением симметрии» у Паули с его e предсмертным интересом к гидродинамике;

физикой климата, атмосферы и океанских течений Земли у Россби-Свердрупа;

теорией информации и жонглирования у Шеннона;

и, наконец, концепцией мультиверса у Эверетта.